Игорь Афанасьев - <a href="/cdn-cgi/l/email-protection" class="__cf_email__" data-cfemail="29796168677d66646965667f6c076a6664">[email protected]</a> (ФАНТОМ - ЛЮБОВЬ)
Кроме тайных выходов с друзьями за выпивкой, ни в какие бравые походы Филипп больше не совался. На выпускной вечер в школу он все- таки попал и убедился в том, что Юлькины предупреждения были вполне обоснованными. Под угрюмыми взглядами выпускников их однокласницы висли на студентах, как шишки нового урожая на кедрах, и кто знает, сколько новых сюжетов завязалось в эту выпускную ночь. Что правда, ночью это назвать было трудно. Солнце прикорнуло на каких-то полчаса и вывалило на небо вместе с толпой студентов и школьников, которые заполнили автобус и двинулись встречать рассвет на Оби. Здесь самые отважные местные парни утерли нос заезжим ухажерам: они разделись и дружно принялись нырять в холодной Оби, демонстрируя мужество и закалку. Но одноклассницы даже не заметили подвигов своих однокашников, и одного из них чуть было даже не позабыли на берегу. Выпускной вечер закончился все же без драк и изнасилований, что было отмечено руководством, как возросший морально-политический уровень студенчества.
Что правда, призывы руководства к дисциплине и осторожности оказались не напрасными: уже через несколько дней соседний студенческий отряд отправлял в Ивано-Франковск два цинковых гроба. Погибли ребята нелепо: проходили мимо огромного штабеля шпал, толстых деревянных брусьев, пропитанных креазотом. Нужно же было такому случиться, что именно в этот момент штабель рухнул и похоронил под собой прохожих. Возможно, ребята и могли бы остаться в живых, но ядовитая жидкость, испаряющаяся под летним солнцем, просто не оставила им шансов.
Другой случай, подтверждающий неисповедимость Господних путей, произошел у Филиппа прямо на глазах, хотя закончился скорее комично, чем трагично. Возле площадки, на которой Филипп с друзьями переваливал тонны бетона в большие деревянные квадраты опалубки, целую неделю стоял заглохший намертво гусеничный трактор. Затем к нему прислали механика-тракториста, расконвоированного зэка. Мужик возился с машиной еще неделю, перебрал и заменил в тракторе все, что только можно было себе представить. Когда он присаживался покурить со студентами, то с упоеним рассказывал о том, что если сделает этот трактор, то сможет ночевать не в казарме, а в общежитии для вольных, а значит, сможет найти себе бабу. В зоне он сидел уже лет пять, за то, что вернувшись домой с лесоповала, обнаружил в гостях своего директора, его заместителя и совершенно голую собственную жену в соседней комнате. Хотя жена молилась и божилась, что переодевалась к приходу любимого мужа, а начальники пытались налить ему водки и успокоить, механик поступил примитивно — зарубил всех троих топором. Двух дитей-сирот он отвез к матери, а сам сдался с повинной в милицию. Теперь ему предстояло пахать еще лет пять в состоянии вольнопоселенного, и он предвкушал первые глотки свободы.
Когда трактор захлебнулся кашлем, рявкнул, покрылся густыми клубами дыма, а затем заработал честно и исправно, то все студенты дружно заорали «ура», пошвыряли лопаты и носилки и кинулись поздравлять умельца-механика. Тот с радостным видом тронул рычаги «ХТЗ», и трактор подмял под широченные гусеницы придорожные кусты брусники. Но проехал он всего метров пять. На глазах у изумленных стройотрядовцев вокруг урчащего железного медведя образовалась трещина, и целый островок суши ухнул в глубину образовавшегося озера, увлекая в глубину и трактор, и ополоумевшего от неожиданности тракториста. Еще несколько секунд вода бурлила вокруг тонущего механизма, но когда машина погрузилась по самую крышу, то двигатель смолк, а из кабины вынырнул залитый масляными пятнами мокрый насквозь тракторист. Он самостоятельно вылез на крышу притопленного мастодонта и стал отчаянно материться. На все попытки студентов помочь ему выбраться с металлического острова, он отвечал все новыми и новыми проклятиями в адрес вечной мерзлоты, которая частенько преподносила подобные сюрпризы, и в собственный адрес, величая себя самыми последними словами. Затем, он, словно очумев, стал нырять в холодную воду, пока не вытащил из кабины свой пиджак с какими-то важными для зека документами. Его удалось утихомирить, обсушить и успокоить. Приехавшие к вечеру начальники только махнули рукой на утонувшую железяку, и на следующий день несколько машин долго возили землю и гравий, чтобы засыпать образовавшееся озеро у самого края бетонной трассы. Мужика никто, к счастью, не наказал. Его посадили за руль автомашины, и он до конца сезона возил студентов на работу и возвращал к вечеру домой.
Работа была изнурительной и тяжелой.
Филиппа выручала закалка, полученная в бригаде шабашников, но и он, к концу десятичасового рабочего дня, падал с ног. Сил хватало только добраться до кузова автомашины, но молодость брала свое, и уже через час-другой в лагере студентов столя шум, гам, звучали песни, и так до самого отбоя.
Письмо он, все-таки, написал и отправил.
Написал он его с трудом, почти выдавил из себя, но все-таки на душе стало легче. Он сам смеялся над собою: мало ли что бывает в жизни мужчины? Но иногда ему казалось, что над ним словно нависла какая-то тень, и чей-то взгляд укоризненно смотрит на него из каждого угла.
Неба чистого звонкую просинь,Бабьим летом опутала осень.Расплетая ее кружева,Догорают листва и слова…Но что мне в этой красоте?Не те слова, глаза — не те,Вместе с кружевом ветер унес Теплый запах любимых волос…Твои огромные глаза,Закрыты пеленой туманаИ тихо катится слеза,И падает на дно обмана. Я ненавижу этот круг,В котором точки нет для встречи…И длинные, как пальцы рук,Печально догорают свечи…Я не верю, что будет как прежде,Но живу в бесконечной надежде:Отыскать в суете разных лицКружева густо-черных ресниц.И разорвать извечный кругПрикосновеньем сильных рук,И сплести из обыденных словНашу песню и нашу любовь…Твои огромные глаза,Закрыты пеленой туманаИ тихо катится слеза,И падает на дно обмана.Я ненавижу этот круг,В котором точки нет для встречи…И длинные, как пальцы рук,Печально догорают свечи…
Ответа от Ларисы не было. С помощью всяких начальников стройуправлений Филипп пытался дозвониться до Киева, но даже по спецсвязи застать Ларису дома не удавалось. В голову лезли всякие глупости, воображение рисовало разные сюжеты, в каждом из которых он получал солидные рога, и никакой другой версии он не мог выдвинуть как контраргумент.
Ему удалось дозвониться до дома, чем он несказанно обрадовал всю семью, и родители пообещали связаться с Ларисой.
А студенческое лето, тем временем, приближалось к концу. Длинными рядами, на протяжении нескольких километров, выстроились в ряд бетонные арки — пригрузы, которым суждено было притапливать трубы нефтепроводов в глубину тюменских болот; белели крыши отремонтированных домов, и заметны были другие положительные следы деятельности стройотрядов.
На «День строителя» стройуправление устроило грандиозный праздник. «Ми-6» притащил на поляну цистерну пива, студенты устроили веселый концерт для жителей города, а командиры отрядов закрыли глаза на сухой закон, который и так, втихаря, нарушался регулярно. Праздник закончился пьяным братанием местного населения с приезжими, которое потом переросло в традиционную драку. Драка принесла синяки и шишки, а следующий день принес очередную трагическую новость: один из студентов свалился под кустом, от черезмерного употребления коктейля пива со спиртом. В другом месте он, конечно бы, проспался, и никто бы и не узнал о его фиаско. Но его забыли в тайге. Обезображенное укусами насекомых лицо свидетельствовало о том, что его просто загрыз тюменский гнус.
Что-то недоброе витало в этих краях. Словно природа сопротивлялась бурной поступи ее покорителей и посылала каждый день знаки предупреждения оккупантам.
В двух кварталах от студенческого лагеря торчала из болота старая газовая труба. Над ней всегда пылала одна из тысяч тюменских газовых горелок. Вся земля. в радиусе ста метров вокруг трубы, была прогрета постоянной температурой, и на этом пятачке ночевали многие городские бомжи, которых, нужно сказать, было множество. Бомжевали по одной причине: водки в организме уже было больше чем крови, а точнее не водки, а всего, что содержало алкоголь. Вокруг валялись горы бутылок от денатурата, одеколона, средства для чистки окон и десятилитровые банки от деликатесного «Солнцедара», которым можно было при пайке протравливать контакты.
В одну из холодных августовских ночей случился «выброс». Равномерно горевший факел вдруг выплюнул из себя смесь газа и нефти, и никакой войсковой огнемет не сделал бы то, что сделала матушка-природа. Она очистила город от мусора и бомжей в течение нескольких секунд. Утром студенты с ужасом наблюдали, как огромный «Катерпиллер» сгребал в одну яму оплавленные слитки стекла и пепельные силуэты невезучих пьяниц, и многие в это утро стали значительно более философски относиться к жизни.
